Нам как-то всегда казалось, что есть вещи, даты, события, имена, которые останутся в истории навсегда. Что о них лучше молчать, чем говорить. Например, подвиги дедов в Великую Отечественную. Какие еще слова нужны, когда просто представишь, как юные и полные жизни бросались под танки, а совсем молоденькие девочки вырывали у смерти раненных. А Брестская крепость? А Сталинград? Хатынь.
Но жизнь показывает, что даже звенящую болью историю могут заглушить. А потому о ней еще как надо говорить. Память надо не только хранить, но и защищать.
В этом смысле большая работа Генеральной прокуратуры по расследованию уголовного дела о геноциде белорусского народа в годы Великой Отечественной войны делает этот процесс не архивным, а абсолютно живым. Для нас это дело принципа и чести. Одиннадцать с половиной тысяч опрошенных свидетелей. Плотная работа с российскими коллегами, есть интерес за рубежом. Мы готовы представить факты всему миру.
Мария Карпова, малолетняя узница концлагеря Дахау: «В памяти осталось на всю жизнь: мы уезжаем, мама говорит: смотри, наверное, последний раз смотрим на наш дом. И повезли в Плещеницы в тюрьму, там посадили уже в камеру, маму били очень. Папу в то время, у него уже были выбиты зубы все впереди, его ложили на две табуретки и полицейский становился и на нем прыгал на папу, у него были поломаны руки, пальцы и мы больше папу не видели».
У обычного человека от таких рассказов кровь в жилах стынет – на лице этой женщины ни слезинки. Силу духа и стойкость закалила в детстве. Когда началась война, Марии Карповой было всего три года.
И в голове не укладывается, как ребенок может столь подробно помнить те события. Ответ прост – дома было принято не забывать – слишком много пришлось пережить. Отец помогал партизанам, за это фашисты зверски издевались над всей семьей.
Мария Карпова, малолетняя узница концлагеря Дахау: «Привезли нас в Минск, в тюрьму на Володарского. Мы оказались, как называли тогда, в камере смертников, воды не давали. Приносили ведро чуть-чуть распаренного овса, этот овес бросался прямо с ведра на пол, и голодные мы пытались схватить и жевать».
Мария Карпова, малолетняя узница концлагеря Дахау: «Знаете, вот это больница, где главврач Клумов, который помогал партизанам. Его повесили, а с нами оказалась его жена, ее вызывали каждый день на допрос, она приходила вся избитая, не приходила, ее просто за руки вбрасывали в камеру».
После истязаний в камерах для многих смерть была избавлением. Но Марии Карповой и ее семье была уготована другая судьба. На долгие два года они стали узниками концлагеря Дахау. О том времени сегодня напоминает фотография ее мамы, карточка сохранилась чудом. Такие были пришиты к одежде каждого заключенного – с этой на нас смотрят состарившиеся глаза, хотя и совсем молодой женщины, тогда ей было всего 23 года.
И это не удивительно, эти глаза видели зло в максимальной его концентрации. Дахау – первый «опытный полигон» Германии, в лагере были газовая камера и крематорий, проводились медицинские опыты над заключенными, ставились хирургические эксперименты, часто без анестезии. По разным оценкам, здесь погибли от 42 до 70 тысяч человек. Марии Карповой и ее родителям выжить удалось.
Мария Карпова, малолетняя узница концлагеря Дахау: «Мы увидели, что на территории находится, где выбрасывают очистки картофельные. Мы пошли туда, чтобы взять этих очистков, нас поймали, избили и немец один стукнул по голове сапогом, у меня вмятина вот здесь, потом посмотрите, осталось на всю жизнь, вот за это, в таких условиях мы жили».
И это лишь одна история из миллионов. На долю нашего народа выпало немало. Белорусов кололи, резали, расстреливали, отправляли в концлагеря, сжигали заживо, травили газом. Кто-то скажет, чего ждать, война ведь. Но к ней (в классическом понимании этого страшного явления) все это не имеет никакого отношения. Это не армия идет на армию, а жизнь по законам военного времени. Это преступление против человека, истребление и геноцид.
Вот, например, из протокола опроса Мурашкина, имеется в виду лагерь Дерть: «У меня стянули сапоги и оставили меня без обуви зимой, я наблюдал два случая, когда немцы били мальчиков 10 и 12 лет за то, что последние намеревались поднять лежавшие у забора поленья дров».
Это за гранью человеческого понимания. И таких свидетельств сотни тысяч. Еще в советское время их собирала Чрезвычайная государственная комиссия, созданная во время войны. Проведено немало расследований. Были запротоколированы многочисленные факты геноцида, которые легли в доказательную базу по обвинению нацистских преступников на Нюрнбергском трибунале. Но белые пятна и после громкого дела остались, уверен Алексей Литвин – этой исследовательской работе отдал почти полвека. В Беларуси нацисты устроили геноцид, это будет доказывать и дальше, верить в то, что мы просто свыклись с той трагедией, не намерен.
Алексей Литвин, заведующий центром военной истории Института истории НАН Беларуси: «Основная масса мирного населения Беларуси, которая была уничтожена, она была уничтожена в результате карательных экспедиций. Первая крупная карательная операция была проведена в июле-августе 1941 года. Гомель еще был не занят, Мозырь не занят, а на территории Пинской, Брестской, Барановичской областей проводились карательные акции».
В Советском союзе долгое время о войне говорили мало, сказалась нанесенная травма. Собрали крупицы от огромного пласта фактов. Так пришло самоуспокоение, показалось, о войне теперь мы знаем все. На самом деле, иллюзия – то, что тогда было аксиомой, сегодня превратилось в теоремы, которым нужны доказательства. Весной Генпрокуратура Беларуси возбудила уголовное дело о геноциде белорусского народа в годы Великой Отечественной войны.
«Все повреждения – сквозные, вот раневой канал, пожалуйста».
34 глубокие ямы и фрагменты 300 человеческих тел обнаружили недалеко от Гомеля. Ченковский лес оказался «расстрельным» участком фашистов. Тела лежат штабелями. Среди погребенных – исключительно мирные жители: об этом свидетельствуют найденные в большом количестве личные вещи.
Андрей Швед, генеральный прокурор Беларуси: «Сегодня мы завершаем работу со свидетелями, очевидцами геноцида, на данный момент допрошено 12 тысяч 254 человека только на территории Республики Беларусь. По поручению следственной группы, такие же действия будут проводиться на территории других государств».
Большое уголовное дело о геноциде белорусского народа – это сотни трагических историй из жизни каждого региона страны. По сути, в военные годы немецкие оккупанты и их пособники превратили Беларусь в одну большую братскую могилу.
Логойский район. Недалеко деревня Логоза, еще несколько десятков километров – и Минск со своей бурлящей жизнью. Но здесь атмосфера иная – каждый метр этой земли залит кровью и слезами. В годы войны в этих лесах людей расстреливали, и закапывали здесь же.
О том, что здесь немцы уничтожали деревенских, молва ходила. На предполагаемой возвышенности даже появился обелиск. Но благодаря расследованию дела о геноциде тайны этой земли раскрыты – в этом месте покоится полторы тысячи человек. Раскопки здесь начались еще весной. Теперь историки вместе с криминалистами знают, что случилось в 1941-ом.
«Они ложились, сверху ямы, каратели проводили выстрелы в затылок, дальше шла следующая партия, шел постоянный конвейер смерти».
Находки повергают в ужас: люди цеплялись за жизнь из последних сил, женщины пытались укрыть своим телом малышей. Сложно даже представить, что это такое – идти на смерть и знать – эти вдохи последние.
Валерий Толкачев, начальник управления генеральной прокуратуры Беларуси, руководитель следственной группы по уголовному делу о геноциде: «В основном это старики, женщины, дети, в том числе и грудного возраста. В ходе осмотра места происшествия нами изъяты костные останки, фрагменты одежды, обуви, боеприпасы и оружие, состоявшее на вооружении вермахта».
Почти всех, кто имеет отношение к этим расстрелам, скорее всего, давно уже нет в живых, но есть еще и суд памяти, и у него, как и у этих преступлений, срока давности нет. А значит за всю боль, кровь и страдания должен быть ответ.
Уголовное дело сотрудников Минского СД – это групповое дело, здесь проходит шесть человек. Вот, в частности, один из них показывал, ему задали вопрос: «Сколько вами и при вашем участии было уничтожено людей?» – «В городе Минске нами было уничтожено, умерщвлено 25 – 30 тысяч евреев».
Это уникальные документы. В начале двухтысячных историки их получили из архива КГБ. Рассекречено! Дальше кропотливая работа – свидетельские показания сравнивают с немецкими документами. Так вырисовывается объективная картина событий. Благодаря этому же расследованию уже понятно – населенных пунктов, уничтоженных оккупантами, больше. Сейчас принято считать, что таких 9200. Историки уверены: по меньшей мере, сотню можно прибавлять смело. Может измениться и число жертв: пока мы знаем, что погиб каждый третий белорус. Увы, не исключено, их больше.
Вячеслав Селеменев, ведущий научный сотрудник отдела публикаций Национального архива Беларуси: «Когда немцы уже знали, что не будут оставлять оккупированные территории Советского союза, они проводят акцию по уничтожению следов преступлений, то есть создаются специальные команды, которые выкапывают трупы уничтоженных в 1941-1942 годах населения, военнопленных и сжигают трупы».
Документы, которые доказывают геноцид, хранятся не только в Беларуси, но еще в Германии, Чехии, многие еще в советское время были переданы в архивы России.
Александр Дюков, директор фонда «Историческая память» (Россия): «Например, в одном из таких рассекреченных дел недавно обнаружился довольно объемный документ одного их карательных подразделений, который позволяет достаточно серьезно изменить современные научные представления о формировании нацистской идеи об уничтожении еврейского народа».
Сегодня, когда свидетелей той страшной войны в живых остается все меньше, говорить чаще и больше еще важнее. Чтобы новая война никогда не грянула, страдания миллионов людей не были напрасны, о главной трагедии человечества знали нынешние поколения, а история маленькой Марии Карповой не была забыта.
Мария Карпова, малолетняя узница концлагеря Дахау: «Когда ты голодаешь, когда тебя бьют. Когда тебя избивают, когда ты видишь вот даже в камере, ты видишь, когда приносят эту женщину голую, а ты ребенок сидишь в этом ужасе. Когда есть хочешь, когда кусочек хлеба берешь, ты крошку берешь в рот и боишься, что его проглотишь, тебе надо сосать его, чтобы чувствовать, что ты что-то ешь. Война – это ужас, это страх».
Подписывайтесь на нас в Telegram