Зачем Украина и Латвия перекрывают кислород пророссийским телеканалам? Почему большинство мировых мятежей сегодня прикрывается женским лицом? Что происходит, когда милиция бездействует при попытках переворота? Об этом и не только – сегодня в программе «Марков. Ничего личного». Гость – украинский публицист и журналист с белорусскими корнями Всеволод Непогодин.
- Всеволод, не так давно Скабеева выгнала вас из эфира программы «60 минут», до этого Соловьёв выгнал из своей студии. Я понимаю, вы человек эмоциональный, тогда речь шла об Украине. В отношении нашей страны эмоциональность у вас на таком же уровне?
- Так как я одессит по месту жительства, я человек темпераментный. Есть такой термин «эмоциональная вовлечённость». Что касается Беларуси, я эмоционально более вовлечён, потому что я всё-таки родился в Бобруйске, был во всех шести областных центрах Беларуси, но за свои 36 лет жизни я ни разу не был в Донецке и Луганске. Поэтому на события в Беларуси я вовлечён гораздо больше, чем на события Донбасса.
- В Бобруйске есть типография имени Непогодина. Она имеет отношение к вам? Почему вам не всё равно на то, что происходит в Беларуси?
- Типография Александра Тимофеевича Непогодина названа в честь старшего брата моего прадеда. Александр Тимофеевич Непогодин в 1920 году распространял коммунистические листовки, был активистом, он тогда работал в типографии Фридлинда. И, когда пришли белополяки и оккупировали город, они его арестовали и вели по всему городу Бобруйску с надписью «враг польской власти». За коммунистическую агитацию его приговорили к смертной казни, но через два дня пришли коммунисты и освободили город, и в честь него уже национализированную типографию назвали так. Ей уже более ста лет. Историческая память у меня хорошая, поэтому, когда сейчас уже кто-то из Варшавы рассказывает, как следует жить белорусам, я понимаю, что там действительно какие-то враги, потому что Польша всегда была заклятым соседом, врагом Беларуси. Это я прекрасно понимал. Спустя сто лет история повторяется, и мне не хочется, чтобы поляки оккупировали какую-то часть Беларуси. У меня отличная историческая память на примере моей семьи.
- Сейчас многие подводят итоги прошлого политического года и своего места в этом году. Вы были в Беларуси летом. И я знаю, что вы были и в Бобруйске, и в Минске, в том числе и на площади, где диджеи включили песню «Перемен». Вам удалось понять, каких перемен хотели эти люди?
- Я как одессит руководствуюсь выражением моего недавно умершего земляка Михаила Михайловича Жванецкого «Давайте спорить [о вкусе] устриц с теми, кто их ел». Я хотел посмотреть, прочувствовать эти протесты на вкус – чего люди хотят, интонации. Но когда я увидел, что происходило тогда, мне почему-то вспомнилась другая песня Виктора Робертовича Цоя – «Восьмиклассница». Потому что мамина помада, сапоги старшей сестры, вот какие-то девочки стоят. Ну какие у них могут быть политические требования? Отмена годовой контрольной по алгебре? Скидки на 20% на косметику? Молодёжи, если попросту выражаться, хотелось движухи, чего-то хотелось нового, каких-то впечатлений.
- Как я понимаю, это было внешнее впечатление.
- Я был на многих уличных акциях в России, в Украине, в Европе. Но меня это [акции в Беларуси] совершенно эмоционально не зацепило. Это просто веселуха какая-то, им хотелось движения ради движения. Там не было каких-то ярких политических лозунгов. А перемены? Ну, это что-то абстрактное. Перемены можно, знаете, комендантский час, как в Европе. Вы хотите сейчас, чтобы в 9 вечера комендантский час? Это будут перемены.
- Но там же были не только восьмиклассницы, но и 37-летние женщины в конце концов на сцене. Какую-то содержательную нотку они внесли в ваше сознание?
- Нет. Это были абсолютно пустые люди, которые там только [показывали] какие-то жесты. Я просто привык смотреть в корень – какая-то конкретика, программа, детали, за счёт чего. А какие-то абстрактные ужимки, прыжки, жесты, простые какие-то лозунги. У меня уже иммунитет к этому, как у человека, который прошёл два Майдана украинских. То есть меня совершенно это всё не зацепило. Еще в июне я смотрел какие-то трансляции белорусских оппозиционных мероприятий, и я понимал, что это, как я называю, «понты для приезжих». На это уже в Украине никто не купится. А здесь хотели сыграть на природной доброте, на наивности белорусов, на их искренних надеждах, что жизнь можно за счёт чего-то поменять к лучшему.
- События 9 и 11 августа в Минске. Вы ведь были очевидцем подобных событий в Украине. Вы непосредственно находились в Одессе 2 мая, когда сожгли Дом профсоюзов. У нас милиция действовала жёстко. На ваш взгляд, что происходит, когда милиция бездействует?
- 2 мая 2014 года уже вечером, когда Дом профсоюзов [в Одессе] горел, то есть шла драка, бойня, я уже приходил в подземный переход одесского вокзала, и женщина кричала. Такой истерический крик: «восемь трупов уже». Я чуть дальше прошёл, и стояло там прямо несколько отрядов тернопольской милиции. Они просто бездействовали, просто жевали семечки. Не было команды действовать. Просто милиция бездействовала.
- Эта ситуация могла повториться у нас?
- Конечно, могла повториться. Если бы была бездеятельность правоохранительных органов, всё могло быть так, а могло быть даже ещё и хуже. А что касается действий белорусских правоохранителей, то они, прежде всего, защищали мир, суверенитет и территориальную целостность. Я думаю, если бы они тогда не выступили, то уже бы не было белорусского государства в нынешнем виде. Мне ситуация это напоминала Польшу в 1939 году. Страна просто могла перестать существовать, развалиться, могли ввести войска со всех сторон и просто, я не знаю, это была бы катастрофа, как на Донбассе или как в Приднестровье. Могли появиться тоже какие-нибудь непризнанные республики, и всё. Беларусь реально стояла на грани катастрофы и исчезновения.
- Для меня показательно, что по опросам R&B Group в Украине «хотели бы вы повторения украинского майдана в Беларуси?» 80% украинцев, в том числе и на западной Украине, однозначно ответили – нет. Что сейчас происходит в самой Украине и в умах людей? Неужели шесть лет было достаточно, чтобы сделать такие выводы и кардинально поменять своё мнение.
- В 2013 году много велось пропаганды, было много пламенных речей о европейском курсе. Но вспоминается история, когда в начале 30-х годов у известного французского писателя Луи-Фердинанда Селина журналистка спросила: «На что вы потратите деньги, если вам дадут Нобелевскую премию»? Селин как гений ответил: «Если мне дадут премию, мне будет чем заплатить за коммуналку». Так и сейчас, потому что тарифы у нас чуть ли не самые большие в Европе, люди видят эти платёжки, и они просто шокированы. Люди элементарно не могут свести концы с концами. А лучше ничего не стало, только одни лозунги. Да, тем, кто у власти, кто к корыту прорвался, им действительно стало получше. Те, кто сотрудничает с американским посольством, получает какие-то гранты, им, может, стало лучше. И как можно прокомментировать результаты президентских выборов 2019 года? Все, кто проголосовал за Зеленского – 75% – это те люди, которым стало жить хуже за годы Майдана, 25% – это те, кому стало жить лучше, кто приспособился к власти и улучшил своё благосостояние. Это очень легко интерпретировать. Та к что ничего удивительного нет.
- Сейчас в Украине Президент Лукашенко является самым популярным зарубежным политиком и практически обгоняет украинских политиков, включая действующего президента. Почему? Вы что, постоянно сравниваете ситуацию с Беларусью?
- Есть очень старая цитата, которая принадлежит Уинстону Черчиллю: «у Англии нет постоянных врагов и нет постоянных друзей, постоянны только наши интересы». Так вот, Александр Григорьевич Лукашенко, мне со стороны это видно, отстаивает именно интересы Беларуси. Он не пророссийский политик, он не проевропейский политик, он именно пробелорусский. А в Украине нет именно проукраинских политиков. Потому что условный Андрей Садовой, мэр Львова, это прольвовский политик. Юрий Бойко – это продонецкий политик. А проукраинских политиков – их просто не существует. Я ещё летом писал тоже статью, что действительно Александр Григорьевич Лукашенко ещё 25 лет [назад] правильно поступил, когда вынес на референдум общенациональный вопрос о втором государственном языке. Люди проголосовали, стал везде русский язык. Это позволило снизить градус напряжения в обществе. Если бы у нас [в Украине] второй язык государственный ввели русский, не было бы ни потери Крыма, ни войны на Донбассе. Почему-то у нас так нет такого человека, который может быть таким тоже балансиром. Нет в стране такого человека, как Лукашенко, который может навести порядок, чувствовать, олицетворять и претворять в жизнь интересы всех социальных и территориальных групп.
- Если следовать вашей логике, то значительная часть Украины [мы это помним по выборам Януковича], относилась к русскоговорящим, которые в обиходе используют исключительно русский язык.
- Юго-Восточная область.
- Совершенно верно. Сейчас, с закрытием трёх украинских национальных каналов, мы видим, как националисты проводят пикеты, штурмуют здания этих телекомпаний и те, кто понимают, что это вещание шло на них, они не встают на защиту этих телекомпаний. Почему такое решение принимается Зеленским безболезненно?
- Меня эта ситуация очень удивила, потому что сегодня в мире информацию уже никак невозможно утаить. Эти каналы критиковали Зеленского за его тарифную политику. Их владельцы постоянно устраивали акции, собирали подписи.
- То есть социальная политика становилась во главу угла?
- Да.
- Термин «Тарифный геноцид» используется в Украине?
- Да, потому что платёжки шокирующие. Это главное, что волнует людей. Главный вопрос: кто такое ужасное решение ему посоветовал? Кто ему такие мысли вкладывает в голову? Я уверен, что господин Медведчук найдёт других подставных лиц и новые каналы зарегистрирует. Те же люди придут на другой канал, просто будет другое юридическое лицо. Сам этот акт, он абсолютно бессмысленный, глупый, он ничего не несёт. Это только потери электората и рейтинга Зеленского. Вот и всё.
- Но ведь посмотрите на реакцию Европы и США, допустим, если бы это произошло в другой любой стране, например, в России.
- Они бы кричали: «Душат свободу слова, нарушают демократию».
- Безусловно.
- У них двойные стандарты. Запад только тогда говорит о нарушении свободы слова, когда ему это выгодно. Весь Запад погряз в двойных стандартах. Тут даже нечего говорить.
- Всеволод, приведите примеры в цифрах.
- Если в Минске мне говорят, что зимой за 3-комнатную квартиру счёт за полные коммунальные услуги 35долларов, то у нас – 150 долларов. Получается, в пять раз больше.
- А средняя зарплата?
- Может, 400-500 долларов, у кого как. В Одессе понятие «зарплата» и понятие «доход» – это разное. Кто как устроился. Многие одесситы сейчас ходят в рейсы в море, но сейчас власть сделала проблемы с переаттестацией для моряков – переоформление документов, какие-то неофициальные поборы. На самом деле, проблем в Украине гораздо больше, чем в Беларуси.
- Латвия тоже запретила вещание шестнадцати российских каналов. Это информация меня неприятно удивила. Оказывается, теперь в Латвии будут штрафовать только за то, что они смотрят российские каналы, допустим, в YouTube или на спутнике. В Украине запретили «Мастер и Маргариту», Булгакова, Акунина. Чем они не угодили?
- У нас несовершенство законов компенсируется необязательностью их исполнения. Эти книги всё равно можно будет найти, они спокойно будут продаваться на «чёрных рынках».
- Какая цель?
- У нас государство любит имитировать какую-то бурную деятельность, которая ведёт с чем-то там борьбу. Это не как Беларусь монолитная, как в Советском союзе. Здесь государство носит имитационный характер, абсолютно опереточное государство, наверное, как «Свадьба в Малиновке» – это эстетический идеал нашей власти. Там нет никаких целей. Девиз нашей власти «У самурая нет никаких целей, у самурая есть только путь».
- Важна не цель, важен процесс. В Беларуси за полгода вырос интерес к политической тематике на телевидении. Мы можем говорить, что люди пресытились информацией с Telegram-каналов и захотели менее ангажированную и более проверенную информацию. На этой неделе мы показали две серии документального фильма «Тротил протеста». Вы уже находились в Беларуси. У вас была возможность посмотреть?
- Да, конечно, я посмотрел.
- Знакомые лица увидели, там затрагивалась украинская тематика?
- Да, я там увидел господина Семенченко – бывшего депутата Верховной рады от партии одного созыва «Самопомощь» – это соросовская грантовая структура, которая исчезла с политической орбиты. Последний раз я видел господина Семенченко в 2017 году в декабре, он выполнял маломарши в поддержку Михаила Саакашвили. Как это можно охарактеризовать? Для них депутатский мандат был прикрытием своей коммерческой деятельности. А какая у них деятельность? Они могли искусственно создавать проблемы, запугивать застройщиков, каких-то аграриев с битвой за урожай, помогать в рейдерстве. В Украине происходит сужение кормовой базы, и они начинают искать какие-то другие рынки, земли, территории, где их силовые навыки могут найти применение.
- То есть это способ заработка?
- Да, во-первых, им выгодно продать какое-то оружие, во-вторых, если бы в Беларуси началась смута, они тоже, наверное, сюда бы рынулись, чтобы обирать местных, каких-нибудь предпринимателей, скажем так. Там же всё очень брутально и цинично. В западной публицистике есть такой термин «коммодификация экономики», согласно которому, любое явление можно рассматривать как товар и услугу. Вот они и создают проблемы. Это их бизнес.
- То есть, если бы в Беларуси была смута, как вы говорите, то в первую очередь пострадал бы средний класс?
- Да.
- У нас этот класс называли двигателем протеста. Они бы первыми попали под удар?
- Конечно. Они бы стали отжимать автомобили, собственность, заставляли бы предприятия переписывать на себя. Такая практика в Украине существует.
- Это коснулось бы не только государственных предприятий?
- Конечно. В этом плане в Украине всё печально.
- Всеволод, помимо того, что эмоционально взорван автобус, он заставляет задуматься, потому что мы видим, что можно сделать.
- Марат Сергеевич, ещё в октябре, когда произошёл этот взрыв в машине милиционера, я написал пост и обратил внимание на то, какая машина взорвана. Audi 100 1980 года, которой 40 лет, её цена 300 долларов? Я бы понял, когда взорвали машину милиционера BMW X5 – 100 тыс. долларов, милиционер-коррупционер. Но здесь дешёвая машина, значит, милиционер – порядочный человек, живёт на одну зарплату, в общежитии. Здесь понятно, если бы взорвали дорогую машину милиционера-коррупционера, да, понятно, борьба за справедливость. А это низость, аморально. Я ещё тогда этот пост написал.
- В этом автобусе мог бы оказаться любой из нас. Вы, когда смотрели этот фильм, понимали, что могло быть? Потому что даже сейчас, читая комментарии к этому фильму, понимаем, что, к сожалению, на некоторых это не воздействует, причём даже эта доказательная база, которая чётко показывает: откуда оружие, кем оно приобреталось, кем осуществлялись эти взрывные мероприятия. Всё равно до людей не доходит. Почему?
- Потому что нет личного опыта. Они привыкли, что всё тихо, стабильно, нет личного опыта переживаний. Пока на себе этого не прочувствуешь – взрывы, терроризм, какие-то катастрофы, – ты не поймёшь, что это такое. А люди думают: «Ай, это далеко, где-то по телевизору показывают, нас это не касается». Они привыкли быть в тепличных условиях. Органы правопорядка всегда работают, здесь не бывает каких-то катастроф, и они не понимают, что такое может с ними случиться.
- То есть человек, едущий на BMW X5 и поддерживающий протесты, на себя это не экстраполирует?
- Да.
- Официальный Киев, по идее, должен откреститься от этих событий, хотя бы от связи с продавцами оружия, ведь там совершенно очевидные вещи. Или всё-таки будут молчать?
- Официальный Киев будет молчать, потому что очень много внутренней украинской политики, внутренних разборок. Мне сейчас смешна любая критика украинских властей, какие-то любые их шпильки в адрес белорусской власти. Только по той простой причине, что 30% бензина на украинском рынке и 50% битума на украинском рынке, который как раз идёт на программы проекта «Велике будівництво», который является главным драйвером программы Зеленского, его послевыборной деятельности, производится на Мозырском нефтеперерабатывающем заводе. Как вы можете критиковать Беларусь, которая поставляет вам 50% битума, который у вас главный драйвер вашей программы «Велике будівництво». Это просто смешно, ребята, кто вы такие?
- То есть экономика экономикой, политика политикой?
- Есть старая цитата Владимира Ильича Ленина: «Политика – это концентрированное выражение экономики». Все взаимосвязано. И когда они критикуют Беларусь, мне становится просто смешно.
- Буквально за полгода до выборов Зеленский, участвуя вместе с нашим Президентом на общих форумах, рассыпался в дифирамбах. И тезис о вечной дружбе, и сотрудничестве, и взаимопомощи чуть ли не висел в воздухе, можно было, как говорится, топором резать этот воздух. Но сейчас получается, что топором и разрезали.
- Вы понимаете, осенью 2019 года Зеленский давал пресс-конференцию на огромном фудкорте, где было множество журналистов. Проходит полгода – весна-2020 года – он уже даёт на лужайке у себя у Мариинского дворца, журналистов стало гораздо меньше. Сейчас проходит девять месяцев, он уже даёт пресс-конференцию для четырёх заранее отобранных журналистов в офисе, уже боится. Его реальность очень сильно отформатировала. Человек оказался не готов к тем вызовам, которые стоят и перед ним, и перед государством. Гетманская булава оказалась для него непосильной ношей. Я не могу его критиковать, потому что господин Зеленский так и не стал политиком. Для того чтобы стать политиком, ему нужно было показать, что у него есть политическая воля, а для этого нужно показать, что ты хотя бы сильнее Арсена Борисовича Авакова. Если бы у нас появился новый министр внутренних дел, то тогда можно было говорить, что Зеленский политик. А так Зеленский – первый из равных, который стал исполнять обязанности президента. Ему осталось три года исполнять обязанности в роли президента. Актёр в роли президента.
- Но с актёрской ролью он справился хорошо в фильме.
- Последние годы я уже даже не смотрю его обращения: что он говорит, что пишет, уже не имеет никакого значения. Для меня президент может писать всё, что угодно. Есть поэзия слов, есть поэзия поступков. Я хочу видеть его реальные политические шаги, которые будут визуальны и отразятся на моём кармане, как налогоплательщика: поддержание коммунальных тарифов, решение языковых проблем и ещё каких-то гуманитарных. Да, рассказывать он умеет, улыбаться умеет, а делать – ничего не умеет.
- Всеволод, а вам не кажется, что в последнее время в политике, если перефразировать название книги «У войны не женское лицо», зачастую революционные изменения в политическом поле, они как раз приобретают женское лицо: Майя Санду, наша «невероятная троица». Навального посадили, очевидно, что его жена Юлия Навальная выйдет на авансцену к осени. Я абсолютно в этом уверен, можно будет через полгода увидеть. Это случайность или технология? Вы же знаете, что к женщинам законодательство лояльно: сроки меньше, естественно, сопереживание по отношению к тяжёлой женской доле всегда очевидно. Это выстраивалось десятилетиями в нашем сознании. Это технология?
- Майя Санду – это соросёнок, бройлерный цыплёнок, которого выращивали с молодых ногтей американские грантовые структуры, демократические партии США, она работала в США, её постепенно растили, подводили. Скажем так, президент Молдовы Майя Санду – это стратегический проект десятилетия. Светлана Тихановская – это абсолютно случайный человек, абсолютно неподготовленный, там нечего комментировать, человек с трудом читает по бумажке. Я даже не могу это обсуждать. Это слишком…
- Не бройлер?
- Нет. Это просто недоразумение. Что касается Юлии Навальной, она пока производит более приятное впечатление. Алексей Навальный умеет какие-то вещи произносить, он эффектен внешне, можно сказать, что он образованный человек, и когда ты живёшь 20 лет рядом с таким человеком, ты пропитаешься его аурой, вникнешь в его дела как жена. Юлия Навальная прекрасно понимает, что её ждёт осенью, я думаю, что она захочет выйти на мажоритарный округ именно в Москве, потому что там больше всего оппозиционных настроений. Но я думаю, что российская система её не допустит по каким-то политическим причинам к выборам. Я думаю, российская система её отфильтрует. Вы ещё не вспомнили о Юлии Владимировне Тимошенко – это образец, эталон. В любом украинском городе, кто за неё голосует? Это женщина-пенсионерка: «Юля, она же страдает, она же наша, помните, как она выехала на коляске». Прежде всего, она прекрасная артистка: она может дать эмоцию, может дать драму, и эта технология работает. За неё голосуют те женщины, которые разведены, которые сами тянут двоих детей, этот их архетип, она его олицетворяет в политике. Если Юля эмоционально близка, они за неё голосуют. В этом её секрет. «Батькiвщина» – это самый долгоиграющий украинский политический проект, он ещё с 2001 года. 20 лет ему уже. Какие тогда партии были? СДПУ, «Партии регионов», всё умерло, развалилось, а «Батькiвщина» по-прежнему в парламенте. Это супер-технология. И Юля, которая не стареет при этом ещё.
- Наше предположение верно, что женщин на авансцену выводят?
- Конечно. «Если звёзды зажигают, то это кому-то надо».
- Юлия Навальная не столько при муже, она уже играет самостоятельную роль.
- Конечно. Её самостоятельная роль началась в тот момент, когда Навальный вылетал из Берлина и когда они сняли ролик с аллюзией на фильм «Брат 2»: «мальчик, водочки нам принеси». Вот тогда началась её раскрутка как самостоятельного политика. Я всё это на опыте вижу.
– Согласен. Если брать расследование нашего журналиста Игоря Тура, там след польский и литовский одновременно. Вы изучили этот фильм, «Ложь беглых»?
- Как у нас говорят, «дети капитана Гранта» – грантополучатели, они везде одинаковы, что в Украине, что в России. Просто в Беларуси вы ещё с этой спецификой не сталкивались. Везде «дети капитана Гранта» ведут борьбу не за саму власть, а за ресурсы, деньги Запада, выделяемые на эту борьбу. Понятно, у них случается борьба, подставы, склоки, интриги. Это абсолютно нормальный процесс. Они уже сами друг друга настолько дискредитируют, что их уже никто не воспринимает. У нас тоже такое постоянно.
- То есть Путило и Протасевич, в отношении которых обратилась прокуратура с экстрадицией в Беларусь (они проходят по уголовному делу), получается, это и есть те самые «дети капитана Гранта»?
- Конечно. В августе перед выборами я поехал два замка посмотреть – в Несвиж и в Мир – в межвоенный период там ходили поляки. И с каким настроением они сейчас смотрят на белорусов: мы здесь паны, а вы – холопы, смерды, мы вернёмся и отвоюем эти земли. Я видел это по лицам и интонации. Меня коробило от этого всего. А что касается каких-то расследований, то мне не нравится эта формулировка – «деструктивные Telegram-каналы». Сегодня журналист должен подавать своё информационное блюдо как в самом лучшем ресторане – с улыбкой, а не как надзиратель на зоне.
- Вопрос только в терминологии? Или в подходах тоже?
- В подходах тоже. Должна быть клиентоориентированность. Надо подумать о том, что клиент всегда прав. У вас есть зритель, вы должны к нему обращаться, говорить с ним на одном языке, воспринимать его ценности, должен быть представлен весь спектр мнений.
- Конкретные площадки, которые могут выступить в качестве таких примеров?
- Я считаю, что на передаче вашего коллеги Бочкова должен быть приглашён весь спектр мнений. Должны быть услышаны абсолютно все. Каждый должен быть услышан. Это обязательный принцип.
- Подписываюсь под каждым словом. А наши оппоненты готовы к такому разговору и диалогу? Ведь, когда я смотрю украинские каналы, то негатива там больше, чем достаточно, морду там бьют друг другу буквально на каждой программе.
- Украинские каналы существуют как особое информационное гетто. Украина конкурентная, политика живая, но там есть много негативного. «Нет здоровых людей, есть только недообследованные». Я хочу, чтобы вы к людям с оппозиционной позиции относились как к недоинформированным, потому что нам надо выпускать пар. Так работает система. Должны быть искусственные громоотводы.
- Этот подход мне понятен, более того, я его принимаю. Я согласен, что всегда нужно разговаривать, но это вопрос встречного движения. Потому что, если другая сторона не хочет разговаривать, а на все наши предложения звучат слова, которые мы слышим: «Выходи, выходи», ты выходишь – «Уходи, уходи». Это реально то, что у нас было. То же самое касается и Всебелорусского народного собрания. Мы хотим, чтобы нас пригласили, а когда пригласили – идут публичные заявления исключительно для хайпа.
- Так они купаются в своём информационном гетто, начинают внутренне выгорать, идут внутренние нервные расстройства.
- Сейчас основная тема, которая накачивается беглыми, когда они общаются с еврочиновниками, представителями посольства США, которые ещё не приехали к нам в Беларусь: нужны санкции к Беларуси, причём санкции не только к Беларуси, как к субъекту, а к предприятиям конкретным. Цель – положить экономику. Ведь не озвучивается, что пострадают сотни тысяч работников предприятий, упадёт уровень жизни, денег не будет, чтобы банально покупать продукты. Но при этом звучит: «Если мы положим экономику, то всем сразу станет жить хорошо, и произойдут изменения в стране в политическом плане». Как вы назовёте людей, которые призывают к санкциям в отношении своей страны?
- Это враги. Я помню, как в 1994 году меня возили к бабушке в Бобруйск. В Жлобине поезд останавливался и чуть ли не весь город выходил к поезду с мягкими игрушками, потому что зарплату платили игрушками, денег не было. Люди просто просили «купите мягкие игрушки, чтобы у нас хоть какие-то деньги, чтобы хлеба было можно за что-то купить». Я помню, как в середине 1990-х годов в Бобруйске на выходе из магазина продовольственного рядом с шинным заводом – одним из самых крупнейших предприятий Европы в своем сегменте – было все усеяно белыми крышками. Потому что работяги шли после смены с завода в магазин, покупали бутылку водки, сразу же выходили из магазина, откручивали и пили водку из горла от безысходности. Потому что была катастрофа. Я помню, какая была Беларусь в 1990-е. А люди, видно, это забыли. И те, кто призывает к санкциям, – ну, я не знаю. Это же просто убийство государства, убийство простых людей. Мне кажется, это тоже своего рода преступление перед государственностью. Убить государство – ради чего? Мне это не понятно, это за гранью здравого смысла. Это санкции против простых людей. Это то же самое, что взять и перекрыть воду, газ, свет и воздух ещё. Умирайте, что ли?
- Сегодня первый день Всебелорусского народного собрания: выступление Президента, планы на будущее и оценка прошедших событий. Социологические исследования, которые были приведены, их результаты уже есть. Результаты государственного социсследования показывают, что в обществе есть надежда на хорошее. Вслед есть исследование оппозиционное, которое было вброшено в обществе накануне Всебелорусского народного собрания, что всё, очевидно, плохо, надо развалить государство для того, чтобы было хорошо. Что обязана сделать власть, чтобы в нашей стране было хорошо? Чего однозначно нельзя допустить? Чем поможет ВНС?
- Мне вспомнилась фраза Довлатова «Труден путь от правды к истине». Я жду от ВНС, что будет проговорено: кто мы такие, какие у нас цели, ценности, куда мы идём, что хотим, что нас объединяет. Я жду всестороннего диалога между всеми слоями общества. Я хочу, чтобы был услышан каждый оппозиционер, чтобы он в этом собрании нашёл что-то для себя, чтобы это задело его душу. Я хочу, чтобы каждый белорус, вне зависимости от политических взглядов, понял, что наша страна одна, она единая, её нельзя развалить, её нельзя терять, потому что все только и хотят поживиться предприятиями, людскими ресурсами и всем, чем угодно. Никто с нами церемониться не будет. Мы должны сохранить Беларусь мирной и целостной.
Подписывайтесь на нас в Telegram