21 октября – день памяти Минского гетто. 75 лет назад 21 октября 1943 года фашисты уничтожили всех узников, чтобы скрыть следы своих злодеяний. В это сложно поверить, но за 800 дней существования гетто, здесь погибли около 100 тысяч человек из разных стран Европы. Эшелоны с евреями шли в Минск из Польши, Германии, Австрии…
Траурные встречи и митинги, а также выставки, посвящённые Минскому гетто, на уходящей неделе проходили по всему миру. Ведь память о преступлениях живёт, чтобы подобное никогда не могло повториться.
Ольга Осадчая встретилась с выжившими узниками. Их воспоминания потрясают до сих пор.
Она очень хотела подготовиться к интервью, но не смогла написать больше одного листа скромного блокнотика. Не потому, что память подводит – напротив, Нелли Григорьевна слишком отчётливо помнит всё…
Нелли Шенкер, узник Минского гетто: «Выскочил ребёнок, может, годик-полтора, и немец вместе с овчаркой разорвали этого ребёнка. Вели на расстрел, и мы с мамой живьём бросились в эту яму. Яма дышала вся, там люди были недобитые, а машина шла и утрамбовывала людей. Мы с мамой выползли».
Слово «везение» она произнесёт ещё не раз. Рассчитывать на свои силы в гетто было просто бесполезно – о каких силах речь, когда измученных людей мало того что не кормили, кроме тех, кого гоняли на работы, так ещё и расстреливали без всякого повода. Но погибнуть в то время пятилетняя девочка могла и от рук своих. Когда пряталась от немцев вместе с соседями.
У неё сохранилась единственная фотография с мамой тех лет, но есть и кадр, оставшийся только в памяти. Семья, погибшая на её глазах, родные, благодаря которым она и осталась жива.
На этом месте расстреляли пять тысяч узников гетто. Людей. Которые и в последние секунды закрывали собой детей, которые и в последние секунды надеялись. Яков Владимирович так и не сможет прикоснуться к бронзовому символу последнего пути.
Яков Кравчинский: «Здесь расстреляны два детских дома, а потом тех, кого убили на улице, тоже сюда привезли и сбросили, чтобы не копать лишние ямы. Жизнь в то время не стоила ни копейки, а в гетто ради баловства еврея могли пристрелить».
Отец был в подполье, а маме вместе с маленьким Яшей пришлось хоронить его младшего братика. Погиб во время очередного карательного погрома. Пыткой была и ежеминутная угроза смерти, и даже запах, который, казалось, мог убить, уже умирающих от голода людей.
Александр Долговский, референт исторической мастерской: «В гетто было до 100 тысяч человек, это не только минские евреи, близлежащие населённые пункты, 7000 заключённых привезли из Германии, Чехии, Вены».
Территория гетто, обозначенная на немецкой карте, постоянно уменьшалась – тех, кто не умирал от голода и холода (отопления не было) – расстреливали, в том числе и просто, чтобы освободить жилплощадь для оккупантов. Но потом и это стало слишком накладно.
Мемориальный комплекс «Тростенец» для Фриды Рейзман – место, где она, как может, но сдерживает слёзы. Ведь в том страшном детстве малыши отучались плакать, казалось, раньше, чем начинали говорить.
Фрида Рейзман: «Когда входили немцы, у меня этот холод и мороз до сих пор, я его чувствую. Я завидовала кошкам и собакам, что они могут через проволоку пролезть, а я нет!».
Фрида Вульфовна рассказывает, как оставшиеся в живых собрали малышей-сирот и с большим трудом на территории гетто организовали детский дом. Теперь это воспоминание – одно из самых страшных.
Спасение еврейского ребёнка могло стоить жизни всей семье, но мама Фриды всё же приняла решение укрыть девочку. А её первую кроватку в новом доме помог соорудить тот самый брат, с которым Фрида перед расстрелом так и не успела попрощаться.
Их не просто пытались уничтожить – каратели заранее расправлялись и с памятью. Чтобы людей не могли похоронить по-человечески, трупы выкапывали, сжигали и утрамбовывали бульдозерами. О том, что хоть кто-то сможет выжить в аду гетто, никто, видимо, и не думал. И уж тем более, что и спустя 75 лет к ним будут приходить, как к живым.
Подписывайтесь на нас в Telegram