6 июня в Минске на площади Якуба Коласа под открытым небом открылась выставка работ Казимира Малевича. Разумеется, выставлены копии знаменитых произведений, включая красный и чёрный квадраты.
Время Малевича – только вперёд! Уже ровно 100 лет в искусстве длится век «Чёрного квадрата». Что в нём такого? – до сих пор вопрошают массы. Но спешат увидеть. И не только в Третьяковке (там сегодня хранят подлинный манифест супрематизма). Галерея Москвы и Русский музей Петербурга отдали под минское небо репродукции 17 работ.
Наталья Шарангович, директор Музея современного изобразительного искусства: «Они издалека бросаются в глаза. То есть Малевич был «художником площади» по своей сути. Я бы сказала так: это борьба за зрителя в принципе, за образованного человека».
По рельсам – в романтические 60-е. Пока одни поднимали целину, Нина несла культуру. Лишь одна фотография: у входа в вагон-клуб где-то на Полесье толпа трудящихся. В таких «залах на колёсах» выставляли в основном графику. Среди мастеров «страны Советов» нашлось место даже «мадам Леже» (наша парижанка Надя Ходасевич).
Нина Марченко, искусствовед: «Обычно ночью подходил сборный поезд, и часа полтора этот вагон взад-вперёд мотали с грохотом, чтобы подцепить к составу. И утром мы просыпались на новом полустанке. Таким образом, по дорогам Белоруссии (железным) мы двигали в массы, в глубинку изобразительное искусство».
Составы формировала Елена Аладова – директор-легенда Художественного музея БССР. Днём (вспоминает Нина Павловна) – показывали, а вечером – говорили. Лекции о соцреалистах, о передвижниках… Сегодня в историческое прошлое отошли даже «мухинские» гранёные стаканы.
Центральные ограды Витебска, Гомеля, Минска уже год принадлежат искусству. Опыт белорусского проекта «Забор» (Zabor) вызвал интерес в Варшаве. Таким «Ожившим картинам» (название новой экспозиции) не страшны ни солнце, ни слякоть. Да и «король эпатажа» – сюрреалист Дали – явно не прошагал бы.
Андрей Смоляк, художник: «Это тоже по-своему «оригинал». По идее, Энди Уорхол на таких штуках творил свои «залипухи», к которым он не имел никакого отношения. Даже не притрагивался руками. Он сзади просто шариковой ручкой подписывал «Энди Уорхол» (Andy Warhol). А сегодня платят миллионы! Вот! То же самое!»
Но здесь, как по Ленину, «искусство в массы». Да, да! Так после Революции сказал вождь. Его-то портреты сейчас чаще в музеях. «Кумирами» наших дней Смоляк делает своих. Уверен: на заборе Ярмоленко придут посмотреть в сутки больше «сяброў», чем в галерее за три месяца.
Это стена, но не та, что делила на Запад и Восток. В центре столицы – пару метров искусства. В Вильнюсе под такое – целая Литературная улица. Наш проект – пока эксперимент. Мол, готовы ли ментально белорусы к настоящему «прекрасному». Из курьёзов: зашла на неделе в галерею барышня. В руках – работа с воздуха.
Валентина Киселёва, директор-куратор галереи современного искусства «Ў»: «Я хочу это купить! Сколько стоит? Был такой случай. Что удивительно, она её сняла не для того чтобы унести, а приобрести. Мы хотим по окончанию этой выставки провести такое социсследование: сколько работ украдено, сколько работ уничтожено».
После стены наступит очередь гаражей. «Серые» городу не к лицу. «Квадратами», к слову, закрашены слова. Те, что не для эфира. Да и граффити граффити рознь.
«Брандмауэр» – такое определение в конце XIX века получили глухие стены, обычно без окон. Они разъединяли узкие дворы-колодцы на случай пожара. «Голые» брандмауэры раздражали население. Их «одели». Тем самым искусство модерна породило рекламу.
Быть или не быть, решают коллегиально. Судьи, как правило, кто состоит в союзах: художников, дизайнеров… Но точку ставят главные архитекторы города. А если дом (либо ограда, как в парке Челюскинцев) со статусом «Ценность. Охраняется государством» – «ходоки» должны зайти в Министерство культуры.
Виталина Рудикова, начальник Управления культуры Мингорисполкома: «Решение города принимается оперативно. В течении двух, двух с половиной, трёх недель. При условии проработки всех вопросов. В том числе и финансовых. Эти проекты – это яркий пример государственно-частного партнёрства».
Изо дня в день – 8 миллионов пассажиров. Это московское метро. При Сталине здесь создавали настоящий подземный музей. Над «мраморными» станциями трудились лучшие художественные силы советской империи. Двери искусству открыты и сейчас.
Ирина Антонова, директор музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина (г. Москва): «Для того чтобы в музей приходили, надо работать, учитывать интересы той потенциальной аудитории, которая может случиться в этом районе, в этом регионе, в этом городе… Что за люди живут. Надо на них ориентироваться. И соответственно создавать проекты».
К 2015 году всемирно известный Пушкинский музей откроет новый филиал… под музеем. На станции «Волхонка» выставят, конечно, копии. Мол, заинтересует, тогда поднимайтесь. Подлинная «Девочка на шаре» Пикассо – всё-таки шедевр наземный.
Нина Марченко, искусствовед: «Просто ограничиться просмотром работ, предположим, Шагала или Малевича на площади – этого мало. Воспринимаю как призыв потом прийти в музей, достать альбомы и посмотреть – кто это, что это».
Кстати, по последним данным, Малевич – наш! Корни художника – литовские, шляхетские. Да и Витебск ещё не забыл, чьи «квадраты» украшали фасады в честь первой годовщины Октября. Думаю, не ошибёмся: модное сегодня в планетарном масштабе публичное искусство («паблик-арт») заявило о себе тогда же – 95 лет назад.
Подробности – в видеосюжете нашего корреспондента
Подписывайтесь на нас в Telegram