Деятельность представителей Красного Креста Беларуси в Донбассе стала формальным поводом для «отмены» организации на Западе. Об этом в эфире программы «Марков. Ничего личного» на ОНТ рассказал генеральный секретарь Белорусского общества Красного Креста, депутат Палаты представителей Национального собрания Беларуси Дмитрий Шевцов.
Дмитрий Шевцов: «Когда впервые пошли обвинения в адрес Республики Беларусь о том, что Беларусь ворует детей из Украины, для меня это было воспринято как бред. Потом, когда начали обвинения периодически всплывать в СМИ о том, что дети, которые приезжают к нам сюда, не возвращаются, мы с Алексеем Талаем, с его фондом приняли решение… Алексей Талай как раз помогает деткам приезжать сюда отдохнуть. Пусть на три недели, но помогает. Мы не остаемся в стороне, подключаемся. Когда дети отдыхают у нас, приходим и делаем им праздник. Пусть один день, но праздник. <…> Поэтому мы приняли решение, что надо жестко ставить этих говорящих безумцев на место. Мы поехали в Донбасс, чтобы показать, что все дети, которые на протяжении полутора лет приезжали в Республику Беларусь, благополучно сейчас находятся у себя. Мы взяли съемочную группу, поехали. Все детки, которые у нас отдыхали, мы всех без исключения объехали, всех на видео сняли, всем показали. Фактически, мы выбили почву безумных обвинений в адрес Республики Беларусь. Им надо было как угодно очернить нас. Киднепинг, воровство детей – это же серьезнейшее обвинение в адрес любой страны. Наши оппоненты, конечно, обиделись. Думаю, Красный Крест у них был просто как средство дальнейшего воздействия».
Шевцов обратил внимание, что с 2014 года в Донбассе не было никакой деятельности Красного Креста.
Дмитрий Шевцов: «Моя поездка показала, что там, на этих территориях, к сожалению, нет Красного Креста. Мы доехали только к детям, которые у нас отдыхали. Было совсем ограниченное количество подарков детям. Когда приходишь в семью, и видят тебя в одежде Красного Креста – удивляются. Я потом спросил, оказалось, впервые видели. 10 лет идет конфликт, и они впервые видят представителя Красного Креста. Я этот вопрос задал моим коллегам, с которыми у меня было общение через Zoom, генеральному секретарю Международной федерации Красного Креста, президенту Международного комитета Красного Креста. Я им сказал, что Красный Крест не представлен никем на этих территориях. Мне было отвечено, что есть офис в Донецке. Но офис-то может быть где угодно, но работа где? Как мы будем помогать людям? Нам сказали, что не могут заходить в те зоны, где опасно для жизни. Это, опять же, укор. Потому что я был в Лисичанске, это было в 3-5 км от линии соприкосновения. Надо было слиться с местностью, чтобы не быть атакованными кем-то из противников. Я не мог быть в красной майке, потому что это очень хорошая мишень для снайпера, мне об этом сказали впрямую. Но в Международном Красном Кресте сказали, что мы вообще не должны заходить на территорию, где опасно для жизни. Но как быть тем детям, которые там живут? Почему мы решили, что это опасно для жизни именно сотрудника Красного Креста, а не тех, кто там обитает? Мы же не говорим, что мы должны идти в окопы, чтобы посмотреть условия проживания солдат, гуманитарку приносить. Мы идем к мирным людям, они живут там постоянно. Мне было стыдно, когда приехал туда в одежде, в бронежилете, в шлеме, и дети перед интернатом играли в футбол. Я приехал весь в защите, а у них обычная жизнь. И это на протяжении не двух лет, а с того времени, как начался конфликт, когда произошел захват власти в Киеве. С 2014 года!»
Подписывайтесь на нас в Telegram