В Гомельском государственном театре кукол состоялся показ спектакля по мотивам повести «Собачье сердце».
Несмотря на то, что пьесу ставили на сцене кукольного театра, сама постановка совмещала в себе и живых актеров, и персонажей-кукол. Подобный подход можно считать достаточно символичным, поскольку он позволяет сразу понять, кого автор считал «человеком», а кого – не более чем «имитацией людей». В первую категорию попали все обитатели квартиры профессора Преображенского. Во вторую – Швондер и другие члены домкома, пациенты, а также какое-то время сам Шариков.
Эволюция Полиграфа Полиграфовича оставляет определенный «осадочек», учитывая, что финал истории настиг его тогда, когда он, если судить по используемым визуальным средствам, «окончательно стал человеком». Впрочем, обо всем по порядку.
Стартует история так же, как и у Булгакова: Октябрьская революция закончилась и полным ходом идет «строительство коммунизма». Место действия – Москва. Бродячий пес пытается выжить на улицах столицы, сталкиваясь с человеческой жестокостью и впитывая людские привычки.
Далее его находит профессор Преображенский и приводит домой. Разговор со швейцаром и антиреклама краковской колбасы прилагаются.
Сцена с приемом пациентов весьма повеселила зрителей. Помимо «шуток ниже пояса» (которые, к счастью, не опошлили и использовали лишь тот же текст, что был в оригинальном произведении), юмор происходящему добавляли персонажи-куклы.
Отдельного внимания заслуживает линия Клима Чугункина, который непроизвольно стал донором желез для эксперимента. В отличие от оригинала и экранизаций, в пьесе его показали, сделав это весьма эффектно. «Клим Чугункин, 25 лет, потомственный пролетарий, трижды судим. Два раза был оправдан по происхождению, третий раз приговорен к 15 годам... условно. Играл на балалайке по кабакам, умер от удара ножом». Рассказать о себе позволили самому погибшему. Попутно добавили и все те лозунги, которые будоражили умы народных масс в начале ХХ века.
Появление на сцене гроба, который принесли в квартиру профессора, нельзя назвать чем-то комичным, но сцена пару смешков в зале все-таки вызвала. На первый взгляд, этот ход вызывает вопросы к логике происходящего, ведь зачем приносить в дом все тело, если нужно лишь несколько желез. Впоследствии становится ясно, зачем это было нужно, ведь в полном соответствии с небезызвестной фразой про ружье, «во втором акте гроб действительно выстрелил».
Закончился первый акт успешным проведением операции. Только вот уже на этом этапе за счет освещения даже непосвященному зрителю становится ясно, что ничего хорошего произошедшее не сулит. И хоть профессор Преображенский и не кричит «Оно живое!», силуэты на простыне, которая завешивает операционный стол, больше вызывают ассоциации не с «Сотворением Адама», а чем-то инфернальным (красная подсветка способствует возникновению таких ассоциаций) или с рождением Чужого из одноименного фильма.
После антракта начинается второй акт, в котором гроб на сцене «выстрелил» – именно из него выбрался один из двух кукловодов, управлявших Шариковым. В таком «дуализме» можно увидеть то состояние, в котором и находился Полиграф Полиграфович. Только вот, как впоследствии будет сказано, в том-то и проблема – у Шарикова уже не собачье, а вполне человеческое сердце.
Далее история вновь повторяет сюжет книги: Шариков оскорбляет окружающих, домогается Зины, находит работу и пытается наладить личную жизнь с секретаршей. С той самой женщиной, которая когда-то была к нему добра, когда он был еще псом. Только вот, в отличие от книги, автор пьесы решил взглянуть на происходящее по-своему, прописав, что бывший бродячий пес женился.
Примечательно, что к моменту трудоустройства Шариков уже больше не кукла. Да, его играет актер в маске, но облик его уже стал на шаг ближе к человеку.
Пожалуй, сцена знакомства с невестой – самая мерзкая во всей пьесе. И дело не в отношениях Полиграфа и его секретарши. В этом эпизоде отвратителен доктор Борменталь.
Если вспомнить оригинальное произведение или любую из экранизаций, то весь негатив Борменталя в отношении Шарикова воспринимается вполне логичным и адекватным – доктор просто защищает окружающих от действий бывшего пса и все его действия продиктованы необходимостью. Как говорится, «ничего личного».
В пьесе же поведение Борменталя вызывает гораздо больше негатива. И хотя размахивание ошейником со словами «Шарик, гулять!» воспринимается как попытка, в лучших традициях работ академика Павлова, воззвать к послушанию «собачью» сторону Шарикова, выглядит это как демонстрация того, что Полиграф Полиграфович для Преображенского и Борменталя – не более чем неудачный результат эксперимента.
Финал истории вновь повторяет булгаковскую концовку – после ночного «совета в Филях» профессор Преображенский принимает решение о том, что «finita» и эксперимент пора заканчивать.
«Шарик, ко мне! Пошли гулять!», – говорит Борменталь и после непродолжительной борьбы и применения эфира начинается новая операция по межвидовому преображению.
Сцена с приходом милиции идет по книге практически без изменений: пришедшим демонстрируют Шарика и объясняют, что тот факт, что он разговаривал, не делает его человеком.
Особого внимания заслуживает то, что можно было бы назвать «сцена после титров».
Данный эпизод вызывает больше всего эмоций. На сцену выходят все участники пьесы и под молитву «Святый, Боже» секретарша обходит всех. Впрочем, сперва зрителю показывают Шарика, стоящего на коленях перед профессором.
Что ж, такое окончание истории можно воспринимать по-разному. Самое очевидное – в произведении нет положительных персонажей. Но можно предположить, что задумка подобного финала гораздо глубже.
В любом случае сценарист и режиссер отлично справились со своей работой, раз зритель выходит из зала в раздумьях об увиденном.
Фото: Антон Крятов, ОНТ
Подписывайтесь на нас в Telegram