Неделю открыли шокирующие новости. Кадры из Перми потрясают с первых секунд. В понедельник утром в Пермском университете 18-летний Тимур Бекмансуров, вооружённый ружьем, зашел на территорию вуза и открыл стрельбу. Погибли 6 человек, 24 пострадали. Как следует из сообщений нападавшего в соцсетях, произошедшее не является терактом. Стрелок не состоял в экстремистских организациях, был не религиозен и аполитичен. О своих планах он никому не сообщал. Бекмансуров описывает, как купил оружие и выбирал объект атаки. Признался, что сначала намеревался открыть стрельбу в своей бывшей школе.
Отвечая на вопросы журналистов, родители убийцы недоумевают – мол, как их «тихий мальчик» пошёл на такое. И это даёт почву для споров не только в российском обществе. В первый раз так громко эта тема прозвучала ещё в 1999 году после массового убийства в американской школе «Колумбайн». Увы, но дальше мир лишь фиксировал в разных уголках вот такие страшные «колумбайны» и лекарства против этого пока не находит. Уже в пятницу появились вот такие сообщения: «Следственный комитет России проверяет информацию из социальных сетей о готовящихся нападениях на учебные заведения». Как заявил глава ведомства, резонанс сподвиг и других несовершеннолетних повторить подобные действия. В частности, проверяются данные о возможных последователях, которые могли готовить преступления в Ростове-на-Дону и Вологодской области.
Что делать? Этим вопросом задаются сейчас многие. Вот некоторые размышления на этот счет.
Павел Астахов, адвокат, писатель, уполномоченный при Президенте России по правам ребёнка (2009-2016 гг.): «Раньше как-то это в стороне все было от нас. Мы считали, что нас это никогда не коснется. Но первый случай в 2014 году, что этот мальчик, московский школьник. взял отцовский карабин, два даже карабина, пришел в школу, убил учителя и убил полицейского. И после этого целая серия. Можно сказать, серия. Потому что керченский стрелок, казанский. Не прошло и полгода – в Перми происходит такая кровавая драма. И во всех случаях мы видим, что это молодые люди... Обратите внимание, что трое последних приобрели оружие легально. Поэтому, мне кажется, проблему надо решать, рассматривая со всех сторон… Это показатель того общества и того состояния сознания нашей молодежи, в котором мы находимся. А они наши дети. Как так получилось, что мы, воспитанные совершенно на других идеалах, с другими принципами, моральными нормами, вдруг вырастили таких детей. Вот от этого нам не страшно? Это наши дети. И пермский стрелок, и казанский, и керченский – это наши дети. Это не чей- то ребенок, маргиналов. Нет, это такой же ребенок, как и наш. Если бы так к этому каждый относился на своем месте, я вас уверяю, что другая ситуация была бы. Воспитание – это процесс, который не знает перерывов. А если мы изгнали воспитание из школы, семья не додает. Сегодня взрослый человек, по оценке специалистов, со своим ребенком в сутки общается о 20 до 30 минут. Это правда. Родитель со своим ребенком, глядя в глаза, 20 минут общается. Все остальное время ребенок с кем? С интернетом. Не с телевизором уже. Раньше мы сетовали, что телевидение плохое. Хорошо, ушли с телевидения. Сегодня мало кто смотрит телевизор. Интернет. А там лучше? Там еще страшнее. Там такие глубины и закоулки страшные, куда вы сами днем с огнем не придете, а ребенок поглощен, он пропитывается этим. Он уже не осознает разницу между реальностью и игрой, в которую они играет. Все игры построены на чем? Догони, убей, отними. Всё».
Александр Теслер, психиатр, психотерапевт (Москва): «У родителей не существует критики к поведению детей. Они говорят: наш мальчик неординарный, в школе говорят, что это дитя "индиго" и к нему должно быть особенное отношение. Но на самом деле, должен быть эмоциональный контакт с ребенком. Если этого контакта нет, то оказывается, как в данном случае в Перми, мама говорит, что он был чудесный замечательный мальчик, все время проводил с компьютером, а одноклассницы говорят, что он все время говорил об убийствах, показывал картинки с расчлененкой, с обрубленными головами, рассказывал об оружии, что, в общем-то, для ребенка, который рос не в охотничьей семье, желание приобрести охотничье ружье – несколько странно, я бы сказал, неадекватно. В армии в 18 лет дают автомат, но все это идет подконтрольно. Патроны, автомат. Он выдается в случае заступления в караул. Здесь – бесконтрольное владение оружием, которое подразумевает формальную медицинскую справку. Когда психиатр осматривает человека, он не видит проявлений острого психоза и обязан дать справку, что человек в момент осмотра без психотических расстройств, и люди покупают оружие. Причем покупают оружие, чтобы нивелировать эту грань непонимания с окружающим миром. Практически большинство из них декларировали, что они ненавидят людей, ненавидят человечество. Несомненно, это имело корни. Проблемы в школе, в социуме… А родители радуются, что дети ничего не взрывают на улице, не курят по подъездам, не поджигают соседям двери, а тихо сидят в интернете. И формально все спокойно. Но было бы неплохо не государству, а родителям понимать, чем живут их дети, чем интересуются, и мягко, но по-родительски направлять их в нужное русло».
Подписывайтесь на нас в Telegram