Во Всемирный день поэзии к Коласу заглянул Лермонтов. Выставка памяти сразу двух классиков литературы открылась в знаменитом «Доме за колоннадой». В столицу часть экспонатов везли сутки.
Томик Лермонтова, а на нём… амфибия. И это не музейная шутка. Говорят, что «Лягушонок» – одно из прозвищ классика. От коллег-офицеров. А такое «фарфоровое земноводное» – неуловимая на взгляд связь автора с Беларусью.
Анна Зайцева, заместитель директора Литературно-мемориального музея Якуба Коласа: «Пры падрыхтоўцы выстаўкі мы высвятлілі, што ў нашых калег з Літаратурнага музея Багдановіча захоўваецца невялікі сувенір. Жабачка такая. Якая па легендзе належала сям’і Міхаіла Юр’евіча Лермантава і ў свой час была падорана радні Максіма Багдановіча».
Подарена безызвестным сейчас денщиком. Из окружения Лермонтова. Уверяют, мол, этот лягушонок был с поэтом в Пятигорске. А сегодня в столицу привезли «Тарханы»: зимние, весенние… Поры года в заповедной усадьбе под Пензой – фотопутешествие в Доме Коласа. Впервые. Позади – полторы тысячи километров.
Анна Зайцева, заместитель директора Литературно-мемориального музея Якуба Коласа: «Пры падрыхтоўцы выстаўкі мы высвятлілі, што ў нашых калег з Літаратурнага музея Багдановіча захоўваецца невялікі сувенір. Жабачка такая. Якая па легендзе належала сям’і Міхаіла Юр’евіча Лермантава і ў свой час была падорана радні Максіма Багдановіча».
Подарена безызвестным сейчас денщиком. Из окружения Лермонтова. Уверяют, мол, этот лягушонок был с поэтом в Пятигорске. А сегодня в столицу привезли «Тарханы»: зимние, весенние… Поры года в заповедной усадьбе под Пензой – фотопутешествие в Доме Коласа. Впервые. Позади – полторы тысячи километров.
Елена Родина, научный сотрудник Лермонтовского музея-заповедника «Тарханы»: «Лермонтовских вещей вообще очень мало сохранилось. Есть такой факт: бабушка многие его вещи дарила после его смерти. Объясняя тем, что любая из них, которых он только касался, приносит невероятные страдания».
Подобно мукам лермонтовского «Демона». Ставшего коласовским в переводе. Рукопись «Восточной повести» сгорела в войну. Уцелел лишь тиражный вариант «духа выгнання» пятидесятого года.
Колас открыл для себя Лермонтова ещё в детстве. Классик вспоминал: «Страницы романа о «Герое нашего времени» постигал «самоуком». То есть самостоятельно. И до последних дней жизни в домашней библиотеке поэта значилась эта книга конца девятнадцатого века. Колас купил «Собрание сочинений» за семь рублей. Согласно последней странице. И, возможно, отсюда вырвался «Демон» на белорусском языке.
Анна Зайцева, заместитель директора Литературно-мемориального музея Якуба Коласа: «Вельмі паходзіць і стыль, і рытміка гэтага твора на паэму «Сымон-музыка». Сказаць проста, што Колас любіў Лермантава – гэта нічога не сказаць».
Ведь даже в письме к «Моей милой незнакомке!» поэт цитирует лермонтовские строки: «Не сотвори себе кумира…». А его имя – Светлана – когда-то старательно убрали из текста. Выходит, «мужская боль» также объединила двух героев времени.
Подобно мукам лермонтовского «Демона». Ставшего коласовским в переводе. Рукопись «Восточной повести» сгорела в войну. Уцелел лишь тиражный вариант «духа выгнання» пятидесятого года.
Колас открыл для себя Лермонтова ещё в детстве. Классик вспоминал: «Страницы романа о «Герое нашего времени» постигал «самоуком». То есть самостоятельно. И до последних дней жизни в домашней библиотеке поэта значилась эта книга конца девятнадцатого века. Колас купил «Собрание сочинений» за семь рублей. Согласно последней странице. И, возможно, отсюда вырвался «Демон» на белорусском языке.
Анна Зайцева, заместитель директора Литературно-мемориального музея Якуба Коласа: «Вельмі паходзіць і стыль, і рытміка гэтага твора на паэму «Сымон-музыка». Сказаць проста, што Колас любіў Лермантава – гэта нічога не сказаць».
Ведь даже в письме к «Моей милой незнакомке!» поэт цитирует лермонтовские строки: «Не сотвори себе кумира…». А его имя – Светлана – когда-то старательно убрали из текста. Выходит, «мужская боль» также объединила двух героев времени.
Подписывайтесь на нас в Telegram